Рафиел Гелантия

(Рассказ основан на реальных событиях)

Вечером 2003 г. на канале ОРТ показали видео-информацию, полученную одного из южных районов (городов) России, о ликвидации молодой женщины из кавказской преступной группировки, у которой на теле было обнаружено множество шрамов, живот был расписан наколками.

Информацию сопровождал видеокадр необычно красивой женщины кавказской наружности.

В комнате нас было много, но особого интереса к этой информации никто не проявил. Кого сегодня удивили бы такими фактами, тем паче беженцев, у которых одна забота, где и как достать хлеб на пропитание и прокормить семью.

Женщины и дети переключились на другие каналы, бразильские и аргентинские сериалы их умиляют, отвлекают от действительности; справедливость, честность, обогащение нищих, победа добра над злом и т.д. Это так привлекательно, что хочется верить в чудо и хоть на минуту отвлечься от невыносимой действительности.

Полученная информация меня ошеломила. Мне показалось, что эту необычно красивую женщину я где-то видел и может даже беседовал с ней. Я не мог вспомнить - дорогой полушубок, макияж, светлые волосы, белое.... лицо, круглый подбородок, чуть обиженные, довольно четкие губы, высокая шея, ладный грузинский носик со славянским оттенком. Былые впечатления с кадров, но для меня почему-то очень живые, знакомые, родные, даже больше: разрез глаз, очертания, форма бровей и представьте, необыкновенно длинные ресницы, почему-то оставляли очень близкое, знакомое впечатление. Об этой телевизионной информации я беседовал со своей знакомой Нино.

Она не вспомнила, может, забыла или соблюла профессиональную этику.

Нино, много повидавшая, талантливая юристка. Она, как эксперт, многократно принимала участие в расследовании, касающихся вопросов геноцида и этнической чистки в Абхазии. В основном ее вызывали тогда, когда правозащитники работали с женщинами и подростками. Благодаря хорошей памяти, Нино помнила лица многих жертв, их телосложения, духовное состояние и даже некоторые почти неуловимые особенности их характера и поведения. Зная об этом, я попросил ее вспомнить об отвратительных, совершенно непонятных человеческой логике, событиях, произошедших в октябре 1993 г. в селе Ахалдаба Очамчирского района.

Нино не хотела вспоминать эти события, но детальное описание погибшей девушки ее заинтересовало. Безрадостно, но помочь она все-таки согласилась.

Меня же судьба молодой женщины, почти пока еще ребенка, не оставляла, мучила. Я как будто вспомнил – была вторая или третья осень после падения Абхазии. Мы с супругой третий раз меняли жилье и с огромными полиэтиленовыми сумками находились в метро, чтобы перенести весь наш домашний скарб в однокомнатную безоконную квартиру, находящуюся на другом конце города. Расположив груз на ступенях, спускающегося эскалатора, я инстинктивно по собачьи облизывал окровавленные пальцы, чтобы унять боль полученную от тонких ручек полиэтиленовых сумок.

На поднимающемся эскалаторе, почти неосвещенного метро я заметил группу девушек-подростков на параллельной линии, на отдаленных 2-3 ступеньках стояли и беседовали три девочки. Я обратил на них внимание, узнав в них своих из Абхазии. Девочки были очень красивые, особенно средняя, которую две другие держали под руки. Школьные ранцы не обманывали – это были школьницы. При свете каким-то чудом спасшейся, единственной лампы эскалатора, как-то особенно блестели их белые лица, черные, как ежевика, глаза и волосы. Средняя отличалась от остальных, очень высокими стройными ногами и короткой юбкой. Наверное, поэтому и остались они в моей памяти.

Перед Новым годом позвонила Нино и попросила встретиться. Мы встретились перед гостиницей «Иверия». Она плакала.

- Это Эка, моя Эка, в Абхазии, в Ахалдабе распятая Эка!

Нино вспомнила, что впервые познакомилась с ней на встрече детей сирот, организованной какой-то американской реабилитационной компанией, которая организовывала для сирот ансамбли песни и пляски, где Эка благодаря своим физическим данным и таланту, стала ведущей фигурой.

Моя память заработала. Я вспомнил ледяной холод в зале, дети из Абхазии, ансамбль. Там находилась Нино, которая после великолепно выполненного танцевального номера, познакомила меня с группой детей девочек: «Вот, цветы Абхазии и Грузии» - отметила она, хотя об их трагической судьбе ничего не сказала.

Я их обласкал, похвалил их умение и мастерство. Эка была среди них, героиня номера, вся продрогшая, но светилась какой-то от Бога дарованной красотой и уже проявляющейся женственностью. .

Было холодно. Нино обещала, что заинтересуется судьбой Эки и с помощью своих близких и знакомых в России, постарается узнать все о ней.

Мы шли пешком. Метро и трамвай не работали. Я приставал к Нино, мне хотелось побольше узнать о лагере, организованном в селе Ахалдаба Абхазии и о судьбе детей и женщин, прошедших через него.

Нино как-то безрадостно рассказывала, потом раздраженная по-моему, как мужчину, посчитавшая и меня виновным, не стесняясь бросила в лицо: «Достойные мужчины, чтобы не случилось, своих женщин и детей не оставляют врагам. Так было в Грузии из покон веков. Вы еще не осознали до конца, что победившие самую большую боль побежденным доставляют тем, что овладевают их женщинами и детьми. Это самое большое наказание для настоящих мужчин. Ваши безумные войны – настоящее женское горе».

К несчастью и стыду для истории Абхазии и нашему горю, пришлые звери, безвинных детей загнали в здание школы и неслыханной жестокостью истязали всех девочек, начиная с третьего класса обесчестили, зачастую таким извращенным способом, что нормальный человек такое даже представить не может, уничтожили психически и морально.

Для жертв насилия и особенно детей несчастье заключается еще и в том, что преступники ни за что не отвечают. Тут юриспруденция почти бессильна, так как женщины, девушки, дети, их родители и родственники никогда никому, тем паче работникам органов не скажут правду, никогда не будут говорить о деталях случившегося. Наверное, мы никогда не узнаем правды, что происходило в Абхазии по отношению к женщинам и всего населения в целом. Получить доказательства можно и другим путем, но большинство свидетелей никогда не скажут, что было на самом деле и даже состоявшийся международный суд не сможет обвинить без доказательной базы при малочисленных свидетелях. Самая беспощадная жертва мужчин в войнах – женщина, к сожалению, настоящее возмездие над насильником наступает редко, тем паче у народов нашим кавказским менталитетом.

- Так в чем же выход? – наивно спросил я Нино.

Нино по слогам с напряжением ответила:

- Нет выхода и не будет! Эти ангелы, обреченные на жизнь, будут существовать в виртуальном мире, в другом измерении, в ненависти и презрении к мужскому роду.

- Благодаря фортуне, некоторых из них встретит хороший мужчина и может она полюбит и «простит», детей нарожает, возьмется за дело, кто знает, время и обстоятельства всему лекарь. Обнадеживает то, что многие международные организации работают над этой проблемой. Хорошее это дело, посмотрим.

- Бесспорно, большинство из них никогда не простят и себя и весь мир за то зло, которое они испытали, некоторые встанут на путь мщения – или погибнут или отомстят.

- Отмечено, что научные работники, психологи, теоретики правоведения не могут объяснить суть инстинкта мщения и относят эту область к необъяснимым феноменам человеческой психики. Из своего опыта мне кажется, что мщение для жертвы, в первую очередь, это возмездие, возвращение боли.

- Надеюсь, что судьбы наших детей протекут иначе, - прервал я ее. Об Ахалдабской колонии женщин и детей для общества кое-что известно, особенно для тех, кто об этом страшном лагере заинтересовался сразу после войны.

19-20 сентября, до падения Сухуми боевики окружили село Ахалдаба. В здание местной школы они загнали и закрыли до 300 женщин, детей и подростков. Есть информация, что часть из них была переведена в школу соседней деревни, а часть расстреляна.

Трудно установить национальность боевиков: среди них были абхазы, русские, армяне, адыги, чеченцы и т.д. Наверное, в то время они и не были людьми, вооруженные победители, двуногие существа, лишенные всякой морали, традиций, адатов и правил, без времени , пространства и ума.

На втором этаже школы устраивалась вакханалия, оргии, стрельба по живой мишени, пьяные вылазки в деревню, чтобы убить, унизить или уничтожить все живое.

Естественно, была огромная страсть и желание заполучить женщин, безвинных девиц и детей и их молодых учителей.

Начальники групп спустились на первый этаж для отбора женщин. В первый день отобрали десятерых, потом опять столько же, а дальше то меньше, то больше.

Ужас творился на втором этаже. Был приказ: В начале по одиночке, потом обмены, групповухи, далее по мужской фантазии. Позже установились и правила поведения: Только голыми, в чем мать родила, чтобы развлечения и удовольствие выглядели более романтично.

Взрослые женщины быстрее соглашались с неизбежностью. Но Эка и такие как она, 12-13 летние девочки, не понимая, что происходит и что от них хотят, боролись до конца, ногтями, кулаками, зубами, до потери сознания. Многих из них избивали, связывали, привязывали к столбам, набрасывали удавку на шею и так овладевали. В крови купались обласканные родителями малыши. Потерявших сознание обливали холодной водой, готовя к очередному сексуальному акту, обливали водой укусы на груди, шее, засовывали бутылку и другие предметы в тело.

Кто-то додумался постелить солому (чалу) на пол, чтобы было мягче, менее шумно, да жертве было теплей. Скрип соломы скрадывал звуки криков, стонов и причитаний.

Поднимали и спускали девочек и женщин, выбирали по вкусу, потребностям, возрасту, красоте, цвету волос и глаз. Насиловали учителей и учеников коллективно, рядом друг с другом и заменяли меж собой.

В следующие дни их внимание в основном переключилось на малюток, с ними казалось интересней, и детское сопротивление в них разжигало новую страсть. Кто-то выступил с инициативой - больше сексуальных актов за определенное время. Проигравший накрывал хлеб-соль.

Лучшей из лучших посчитали Эку. По жребию "мисс Экой" первым должен был обладать известный воин или начальник отряда и в честь своего первенства, должен был оставить свой автограф на ее глянцевом животе, с помощью иголки и крашенной нитки. Этот ритуал стал традицией и на животе Эки от лобка до груди появилось сорок два автографа-наколки.

Да и участь тех, кого проигрывали и выигрывали, в нарды была не лучше.

В один день распространился приказ - ни одной "девушки". Среди перепрятанных детей были и три сестры, третьего, шестого класса и старшая - одноклассница Эки, отца которых расстреляли днем раньше, во дворе школы, чтобы не "переживал" за девушек.

Приказ выполняли, все до единого должны были участвовать в оргиях с женщинами и детьми, чтобы доказать "преданность" и "братство" и поделить ответственность за содеянное.

Позже появились и другие ритуалы и позы из порнографических фильмов и журналов.

В середине октября в лагере внезапно появились четверо абхазских старейшин, трое мужчин и одна женщина. Двое были одеты как чиновники, остальные по граждански, наверное, были учителя.

Распространился слух, что понаслышке, узнав о зверствах в Ахалдаба абхазское общество выразило большую озабоченность, потребовало прекратить пытки женщин, детей и закрыть лагерь пленных женщин. Говорят, что были большие споры и не обошлось даже без бряцания оружия.

Говорят, что участвующие в насилиях абхазские бойцы постепенно стали исчезать с территории лагеря.

В конце октября лагерь закрылся. Детей и женщин вывезли постепенно и распределили по всей Абхазии. Некоторым из них добрые люди помогли выбраться из Абхазии.

Многие из них и по сей день считаются пропавшими без вести.

Нино многое узнала. Она доверилась мне, что с Экой она сблизилась давно, они стали подругами и о ней она знала почти все.

Эка ей доверяла.

Со временем Эка стала красивейшей женщиной. Родственники чуть ли не силой заставили ее снять черное (черные одеяния) по заживо сожженным родителям в Ахалдаба. Ее младший брат Руслан находился в Москве и приобрел довольно высокий авторитет, как в "черном", так и в "белом" мире того смутного времени - рассказала Нино.

Эка была не только талантливой ученицей, но и обладала безупречными физическими данными, стала прекрасной танцовщицей, красой сцены.

Но замечали у нее какие-то странности, иногда она становилась невыносимой. Как рассказывали ее подруги, она никогда не купалась с ними в бане, уединялась. закрывалась в себе.

1997 г. стала она студенкой одной из самых престижных вузов столицы. О ней знали только то, что она была из Абхазии, богобоязливая, необъяснимо своеобразная, одинаково дружелюбная и с девушками и парнями. Вместе с изысканной красотой, очень мужественная, неотступная, принципиальная.

На втором курсе Эка познала любовь.Она полюбила тбилисского парня, на пять лет старше себя, воевавшего в Абхазии. Зураб был из известной семьи, воспитанный, образованный, дружный, уважал грузинские традиции.

Родители Зураба Эку и ее подруг пригласили к себе домой, а через неделю по настоятельной просьбе Зураба попросили ее руки.

Эка выглядела очень озабоченной. Пришло время для ответа, предложила Зурабу прийти к ней в общежитие и ознакомиться с условиями жизни беженцев.

Вскоре Зураб стал ближайшим другом для Экиных друзей и близких (родственников).

Эка сомневалась (не решалась). В один из вечеров после категорической просьбы Зураба, она попросила его поехать загород для разговора.

Долго они беседовали в одном из кафе Мцхета. Эка подробно рассказала Зурабу о трагедии в селе Ахалдаба. Только об одном промолчала, постыдилась, не посмела рассказать о наколках на теле.

Зураб почти все знал, ничему не удивлялся, затем поцеловал ее в щеку, приласкал и обещал вместе с ней вернуться, жить в Ахалдаба - пусть все знают, кто есть кто, кто достоин самой большой любви и счастья.

Состоялась свадьба в церкви и на свадьбе собралось множество людей.

Гости разошлись поздно.

Молодожены уединились в прекрасно обустроенной спальне. Зураб был навеселе (довольно пьян). Эка впервые почувствовала, что она уже не потасканная девчонка, а зрелая счастливая женщина, имеющая право на достойную жизнь, создание семьи, рождение детей.

Находясь в объятиях Зураба, при свете синих свечей, она ничего не помнила, нега унесла ее и она крепко заснула.

Около четырех часов дня, мать Зураба постучалась в дверь спальни и пригласила молодоженов на обед.

Эка оглянулась, постель Зураба была застелена, а его не было в комнате. Какое плохое предчувствие охватила ее, она почувствовала, что новое страшное потрясение ждет ее.

В столовой Эка обняла свекровь и спросила где Зураб, все удивленно переглянулись. "Может кореша его похитили", - пошутила мать Зураба.

Обед прошел скучно. Зураб не появился не в тот и не в следующие дни.

Мать Зураба распустила слух, якобы Зураб уехал в Америку на два года и скоро возьмет собой Эку. Семейную тайну строго берегли. В чреве Эки рос плод ее первой любви.

Зураб не появлялся. У Эки появилось подозрение, что Зураб в Грузии, что он встречается с матерью, что Эку он по прежнему очень любит, но внутренне переживает и не может к ней вернуться.

Несмотря на долгие размышления, убить ребенка она не решилась. Поделилась она своими переживаниями и со свекровью. Повидавшая множество смертей в Ахалдаба, она не могла допустить смерть своего первенца, смерть своей первой любви. Влюбленная в поэзию, она как предупреждение вспомнила стих Шота Нишнианидзе "Зов", (не убей).

Родился мальчик. Назвали именем отца - Зураб. У малыша были глаза отца и красота матери.

Эка оказалась прекрасной матерью, но улыбки на ее лице после исчезновения Зураба никто не видел.

Первый день рождения маленького Зураба, отметили празднично. Были приглашены - 15-20 гостей и близких друзей семьи, как будто случайно, один стул Эка оставила свободным в честь старшего Зураба.

В ту ночь Эка не сомкнула глаз. Инстинкт подсказывал, что Зураб ее оставил, что он не смог перенести одну "маленькую" деталь - наколки на животе Эки, хотя о ее трагедии он знал все. Эка ждала его, она считала, что на его месте, она поступила бы так же.

Комплекс неполноценности опять поглотил ее. Она считала, что несчастна и что будущее счастье у нее отняли в Ахалдаба.

Ребенок уже подрос, мог обойтись и без мамы.

Выбор был сделан: Тех, которых не мог наказать ни национальный, ни международный суд и законы, должна была наказать она, она сама должна была неизбежно привести в исполнение вынесенный ею приговор.

Эка позвонила Нино и попросила присматривать за мальчиком, а сама перебралась жить в Москву к брату. С ее слов, в Москве у Руслана был бизнес и он общался со многими влиятельными людьми.

Пропавшую Эку долго оплакивала семья Зураба, а мать Мери целую неделю плакала и причитала.

Не могли успокоить и малыша, он искал маму.

.....

В середине августа, следующего года, Нино позвонила мне и попросила о конфиденциальной встрече. Нино попросила, что если я буду писать об Эке, то персонажи должны быть вымышленными, чтобы брату, родственникам, друзьям и особенно маленькому Зурабу не создавать проблем.

Я не сомневался, в том что Нино о судьбе Эки была хорошо проинформирована. Даже больше, я не исключаю, что они, незадолго до гибели Эки созванивались.

- Насколько мне известно, - рассказала Нино, - Эка Руслану подробно рассказала о том, как заживо были сожжены их родители, что творилось в Ахалдабском концлагере и попросила о помощи и даже пригрозила, что покончит жизнь самоубийством, если он откажет. А своих решении Эка обычно не меняла.

Руслан позвал своих московских друзей. Среди пятерых друзей Руслана был и абхазец и русский.

По фамилии и инициалам было установлено несколько личностей насильников и их роль в абхазских событиях.

Был брошен жребий и сделан выбор.

Достать оружие в Москве и в целом в России в тот период не составляли труда. За ящик водки от бывших вояк можно было достать любой вид оружия.

Хорошо заплатив можно было перебраться в Абхазию и Сухуми.

Через несколько месяцев Экина группа пока в Гудауте, а потом в Сухуми обезоружила и пленила двоих бывших боевиков, к этому времени ставших чиновниками высшего ранга.

Первый отрицал свое участие в Ахалдабской бойне, но после того, как ему показали свою подпись на теле Эки, смирился со своей участью.

Второй был молодцеватый, попросил право на самоубийство, но потом отказался, сказав, что мать у него христианка и воспитывала его по православным обычаям и этого она не переживет. "Лучше подорваться на мине", скажут, что это несчастный случай, да расследовать не будут - решил он. Решил и исполнил.

Вернувшись из Абхазии, Эка обратилась к знакомому врачу и вырезала несколько наколок, на ее животе и спине остались глубокие шрамы.

Переживала Эка, когда насильника адыгейца пришлось отправить на тот свет так, что даже не пришлось показать наколку, струсил и попытался бежать.

Чеченская группа в начале оказала ожесточенное сопротивление, но прочитав наколку не теле прекрасной девушки, заставила их опустить оружие и Шамиля не медля отдали Эке, попросив, чтобы она не убивала его у них на глазах, так как по их обычаю, женщина не должна лишать жизни мужчину.

Казака Ивана застали на какой-то странной квартире, вместе с голыми женщинами, гулял в стельку пьяный.

В одном из больших городов России Эка дрогнула, у нее дрожали руки: - Алеша в руках держал малыша, сверстника Зураба и гулял в саду. Решила не убивать, но не смогла простить трусость. Он плакал и пытался прикрыться ребенком от бесшумного пистолета.

В центре того же города, при проведении одной трудной операции, касающейся военного лица, неопределенной должности, Эка вдруг стала очень осторожничать, сомневаться, может не хотела подставлять под удар друзей. Да и сама очень устала, считала, что достаточно столько смертей, крови и нехристианских поступков. И все-же, по ее мнению, Виталий должен был умереть, как раз тот Виталий, который первым всеми силами пытался в извращенной форме установить с ней сексуальный контакт. За нее тогда заступился молодой абхазец, но эта попытка ей стоила два выбитых зуба.

Эка все равно колебалась. Прошлую ночь ребята отпраздновали в ресторане ее день рождения. В тот вечер Эка напоминала небесную фею и сумела подчинить себе весь гулящий люд огромного ресторана.

В начале она исполнила грузинские и русские танцы, далее спела русские романсы и грузинскую песню "Подарим друг другу тюльпаны" и закончила свое выступление песней "Тбилисо".

Эка была бесподобна, зал не отпускал ее.

Под испанско-иберийскую музыку Эка приглашала на танец членов своей группы. Никто не смог выдержать предложенного ею темпа. Многие из зала тоже хотели показать себя, но она всех утомила и осталась одна.

Осталась одна и это было чудо: Она летала, ее танго, и фламенко, классика, "грузинский" и "абхазский" танцы были неподражаемы, а ее пластика ошеломляющая, неописуемая.

Весь зал и бенд стоя аплодировал молодой грузинке. Менеджер ресторана и иностранцы раздавали ей визитки и наперебой приглашали к себе на работу.

Эка отлично знала, что у Виталия была сильная личная охрана, а офис находился на втором этаже данного ресторана. В назначенный вечер, Эка у друзей попросила украшения, дорогую шубу и с помощью работников ресторана устроила свидание с падким на женщин Виталием.

Виталий, проглотив наживку, попал в мышеловку - он пожелал встретиться с прекрасной грузинкой у себя в апартаментах.

Облачившись в сверкающий мундир, Виталий вспоминал Абхазию, прелесть "невест войны", вкус необычно стыдливых грузинок и удовольствие, полученное от овладения пленных девушек. Он решил в тот же вечер встретиться с Экой.

Красивой, манящей походкой Эка вошла к Виталию. Он срочно перезвонил в ресторан, сделал заказ, а своих охранников предупредил о возможном совместном «путешествии».

К удивлению Виталия, Эка выхватила пистолет и напомнила ему об Ахалдабе. Виталий отрицал даже присутствие в Абхазии. Эка вспомнила, о крестообразном шраме на его левой груди, который она часто видела и заставила снять сорочку.

Сопротивления не было. Эка выстрелила.

Эка самовольничала, такого договора не было с Русланом и его друзьями, она пожертвовала собой. Эка не могла допустить, чтобы из-за нее кто-то погиб. Среди ребят виновных не было, только ее руки были в крови.

Пока охрана опомнилась, Эка с пистолета сняла глушитель, стала спускаться по лестнице и стрелять в воздух.

Труп Эки оказался головоломкой для российских правозащитников и экспертизы. Дело осталось нераскрытым. Преступники не задержаны.

Дело охарактеризировали как месть одинокой, психически ненормальной проститутки.

Эку, завернутую в полиэтиленовый мешок, похоронили на заброшенном кладбище. Позже ее перевезли в Ингушетию, а далее под чужой фамилией перезахоронили в Абхазии.

На ее теле еще оставалось много нестертых наколок. Закончила свой рассказ Нино.

И профессиональные правозащитники тоже плачут иногда.....

Сентябрь, 2005 год.

Рафиел Гелантия